Обнаружились вот залежи прекрасного из "Отблесков Этерны". А прекрасным надо делиться!=)
Говорят, Леворукий гонит от себя тех, кто не дорожит жизнью. Если так, то нашему роду грозит бессмертие…
Смерть – это всего лишь женщина. Её можно хотеть или не хотеть, но бояться невозможно.
Парень был типичным жаворонком по жестокой иронии судьбы затесавшимся в компанию сов.
Бросать мясо на произвол судьбы – преступление.
Надо же изредка позволять себе невинные прегрешения, а то первый мерзавец королевства, авот уже двадцать лет живу хуже праведника!
Странная все-таки вещь - Луна, не столько светит, столько пугает.
Главное, чтоб в нужном месте нашлись скалы нужной высоты, а уж мины мы заложим!
Я ещё не встречал предателей, которые не ценили бы собственной головы.
До свидания, ваше высокопреосвященство, не пейте слишком много шадди(аналог кофе) и не разводите слишком много Манриков(мерзавцы такие), а уж хлеб вам к осени будет.
В жаре искрятся привидения лун, от духоты в душе издохла медуза... которая мимикрирует под спрута!
Идите спать, Валме, а то свалитесь. вы, конечно, малость похудели, но таскать вас на руках я не собираюсь.
А дуры без крыльев здесь водятся?
Головная боль – национальная студенческая болезнь.
читать дальше
Смерть для женщины начинается с незавитых волос и мятого платья.
Судьба делает из нас покойников, но мерзавцами мы становимся по собственному выбору.
В четыре утра плохого кофе не бывает.
Это возмутительно! – Вот и возмущайтесь, только побыстрее.
- Алва – мой друг! – А сам он об этом знает? – Достаточно того, что об этом знаю я!
Пользу можно извлечь из всего.
Десять утра, в это время приличные люди спят, но я – неприличный.
Не знают предела только ветер и глупость.
Мерзавцы знают и понимают больше других.
Её величество сласти любит, но свою талию любит больше.
Наша совесть – удивительно подлая штука: вытащил из толпы обреченных несколько человек – спаситель, наоборот – убийца.
Чтобы чего-то добитьяс в этой жизни, надо уметь три вещи: ждать, рисковать и понимать, когда нужно первое, а когда – второе.
Упаси вас Создатель от брака по любви с дурой!
Спать, чесать языком, танцевать и ухаживать за хорошенькими женщинами приятно, когда есть дело, от которого можно увильнуть. Когда же дела нет, праздность теряет всякое очарование.
Вот и приходится изображать себя самого. Позавчерашнего!
Еды хватило бы на троих генералов и одного крокодила.
Проклятая спина, еще хуже врагов, тех хотя бы удавить можно.
Оставлять столицу в руках мятежников неприлично.
Зла ради зла редко кто добивается, оно вырастает само собой.
Добра и зла нет, неизменны лишь ум и глупость.
Вот так всегда, начнешь с желания выпить и прихвастнуть шикарным знакомством, а кончишь войной, которую не прекратишь, пока жив. Даже если того, кто тебя в нее втянул, уже нет.
Что останется от армии, если наплевать на приказы? А что останется от совести, если выполнять все, что велят?
Думать вредно, здешние обитатели это, без сомнения, понимают и тратят время на более полезные вещи. Например, на беседы с мокрыми путниками.
Из-за угла показался здоровенный нос, к которому было приделано достойное его тело.
В этом мире многое оставляет желать лучшего.
Ничего нет глупей приказа, написанного до ужина.
Хляби небесные разверзлись, – возвестил клирик, – «и не смогла принять земля в лоно свое всю воду, и вышли из берегов реки...», а все потому, что низверглась на землю вода, а воды много не выпьешь. Куда лучше водка.
Можно лгать словами, глазами, губами, но зеленеть по собственному почину еще никто не выучился.
В страдания коровы никто не поверит, хотя коровы страдают не меньше, чем бабочки.
Скакать туда-сюда непочтенно, короли не скачут.
Любопытство сгубило кучу баб и кошек, не говоря о мужиках, но, пока не наступит конец света, носы в замочных скважинах не иссякнут.
– Мне лавины не опасны, я, в отличие от тебя, езжу молча. – А я не гуляю по горам.
От свиньи на гербе никуда не денешься, даже если она кабан.
– Дар сей от мужа благочестивого, голову свою за други своя и за землю свою не щадящего. Так выпьем же за него, где б его кошки ни носили! – Попадись он мне… Додумался: от собственных офицеров сбегать. – Нехорошо это, – подтвердил епископ, – лишь дурная овца бросает агнцев в лесу средь волков рыкающих, ну да вы, чай, не агнцы! Сами кого хочешь заедите.
Отпускаю тебе грехи твои, воюй с миром.
Ни одна погань не стоит жизни, ни единая!
На Создателя уповайте, а пистолеты в промасленную кожу заворачивайте.
В глаза говорят меньше, чем в спину, а для особо наглых есть шпага, лучшего ответа любителям пошутить еще не придумали.
Делайте, что должны, и никого не слушайте, а меньше всего пациента.
Нет, воистину люди – самые упрямые и глухие твари во вселенной.
О чем бы говорили люди, если б не было погоды?
Обычно наследник Валмонов был в ладу с собой и с жизнью, но порой ему хотелось надавать себе самому по морде.
Есть только одна изысканность – делать вид, что все в порядке, как бы ни хотелось кусаться и выть.
Бездельникам и балбесам везет, а кто он, если не балбес и не бездельник?!
Багерлее – не Рассвет, сыне, как вошел, так и вышел.
Апартаменты оказались просто отвратительными. Две расходящиеся из общей приемной анфилады совершенно не годились для подслушивания.
Семнадцать лет – они и есть семнадцать лет. Ради любви сожжешь город и пошлешь к кошкам весь мир и матушку, а не любишь, значит, и не должен ничего.
Только крестьяне женятся по любви, да и то не всегда.
Я боюсь мышей, темноты и старости, но не новостей.
Ну и генералы нынче пошли, к капитанам без стука врываются.
Кто не рискует, умирает девственником.
Торчащие столбы мир не украшают.
Художник не нарисует покалеченную девушку на окровавленных досках и затоптанного лошадьми раненого, художникам платят за красивые победы.
Такова жизнь: на лебедей любуются, кур едят, а те, кто этого не понимает, – дуры.
Время вспять не повернешь, значит, забудь и воюй.
Я вам вот что скажу, баб и дураков надо в строгости держать. – Пожалуй, только не у всех получается.
«Почти», вот уж гадостное словечко. Такое же, как «бы».
От задумчивости можно простудиться.
Сильные люди должны улыбаться, на этом держится мир.
Все, что не удастся вывезти и сожрать, придется сжечь. Эта курица – лишь первая из жертв новой войны и последняя из отпущенных нам радостей.
Первый маршал Талига святостью не страдал.
Плачущий Вольфганг – это почти конец света. А сдающийся Ворон?
Что значит какая-то каша в сравнении с дружбой, особенно несварившаяся!
Даже если Тристрама придется повесить, это никоим образом не является поводом его не кормить.
Птице-рыбо-дева тоже не молоденькая и все равно дура. С возрастом, мой друг, никто не хорошеет.
Фома читал письма к Ворону, а капитан Валме читает письма к Фоме. Как справедлив этот мир.
Принц со Зверем набивался в родственники к герцогу с золотом.
Из распахнутых ворот, над которыми зависла ржавая решетка, выскочило несколько бестолковых тощих псов. Видимо, это были надорские гончие. А может, борзые или даже волкодавы, но ни в коем случае не левретки. Левретки должны быть маленькими.
Я боюсь холода и иногда людей.
Верный Реджинальд был готов сразиться за свою даму не только с какой-нибудь изначальной тварью, но и с родственницей.
Все просто, как фиалка.
Лошадь, шпагу и гитару нужно чуять. Иначе учись не учись – выше курицы не взлетишь.
Почему равнодушие так часто принимают за величие, слабость – за доброту, а наглость за смелость? Волки не лают, а левретки не молчат.
Четыре стихии, четыре судьбы, что у них общего, кроме Излома?
Так всегда бывает – кричишь, что не любишь кошек, а кошки вот они, в твоей постели. Заползли и греются. Попробуй прогони.
Не прошло и пятидесяти лет, как ее схватил за шиворот вечный женский вопрос – что надеть?
Стареющая баба не обязана быть умной. Особенно оказавшись в модной лавке.
Большая свалка смердит больше маленькой, а свалка во дворце отвратней свалки ни задворках.
Я не имею обыкновения спрашивать у дамы, ведьма ли она. Это в конце концов невежливо...
Это к бабам можно не ходить, а удачу не затанцуешь – кораблю пропасть.
Когда моряки оптом отрекутся от суеверий, наступит конец света.
Умирать зря неприятно.
Проводы хуже похорон, на похоронах хотя бы шутить не пытаются.
Тюрэгвизэ, настойка и вино по отдельности не зло, а вместе хуже Берхайма под имбирным соусом.
Спать в кресле можно в двадцать лет, а в шестьдесят без кроватей и прочих подушек проклянешь все на свете.
Над головой проплыла очередная моль, без сомнения, святая.