Вечер реанимации недописанных долгостроев. Возможно, это сподвигнет меня дописать-таки чертову вторую часть, которая не выходит вот уже три года!Вечером у доны Тамы собралась неплохая компания. Совсем небольшая, почти дружеские посиделки, где нет никого лишнего и ценят любые проявления прекрасного. Нежный, почти человеческий голос скрипки, переливы клавесина и журчание гитары, так созвучное с биением человеческого сердца. Тончайшие нюансы цветов, делающие изображённое на беленом холсте неотличимым от жизни. Слова, сплетеные в стихи и выстроенные в строгой простоте прозы, слова, разжигающие в человеческом сердце пламя страстей. В общем, все то, что стараниями орла нашего дона Рэбы, да продлит святой Мика дни его жизни во славу короля и Арканара, при арканарском дворе отныне не одобрялось. Как-то так оказалось, что краса и совесть королевского двора, талантливейшие и благороднейшие люди вроде Цурэна Правдивого оказались предателями, нечестивцами и вынуждены были спасать свои жизни. Многие встретили мучительную смерть в застенках Весёлой башни, кому-то посчастливилось сбежать. Те же, кто остался при дворе, или вовсе прекратили творить, или лучше бы прекратили. Вместе с людьми искусства в немилость дона Рэбы впали врачи и учёные, как мракобесы и отравители. Злые языки, конечно, шептали, что орёл наш дон Рэба такими нападками выдаёт своё низкое происхождение и подлую натуру, однако страх перед Весёлой башней и её многочисленным инвентарем не давал этим шепоткам усилиться.
читать дальшеУдивительно, однако, что дон Рэба не подумал о том, что все запретное так манит, так манит. В своём доме, слава святому Мике и его величеству, человек все ещё волен делать все, что не противоречит законам, и сейчас дона Тама сидела и украдкой плакала над стихами дона Рауя. У бедного юноши недавно сорвалась долгожданная помолвка, сюжеты из-под его пера выходили один печальней другого. На угловом диване старый дон Илай, известный острослов и самый знаменитый сплетник времён предыдущего короля, давно обещающий всему свету выпустить книгу мемуаров, но даже не приступивший к написанию, рассказывал что-то на ушко доне Сэрре, конфидентке зоны Темы. Дона Сэра краснела, прятала лицо в вечере, обвиняла дона Илая во всех смертных грехах и абсолютном отсутствии воспитания, однако слушала с явным интересом.
После дона Рауя поднялся со своего места дон Румата, а дона Тама, успевшая было заговорить со своей приятельницей одной Иэсой, обратилась в слух. Дон Румата появился при дворе несколько лет назад, и, будучи человеком выдающимся во всех смыслах, быстро привлек всеобщее внимание. Аристократ до двадцать второго предка, сосланный из самой метрополии за какую-то невероятно пикантную историю, в которой фигурировали поруганная дамская честь и дуэль, закончившаяся гибелью противника дона Руматы. Отличный фехтовальщик, благородный и преданный королю офицер - отзывались о доне Румате мужчины. Тонкий знаток искусства и человек в высшей степени галантный, согласно вздыхали дамы. Человек исключительной широты кругозора, покровитель науки (ныне, разумеется, тайный), кивали ученые. Сама дона Тама выделяла стихи из всех прочих искусств, и давно была очарована поэтическим и ораторским талантом благородного дона. В определенных дворцовых кругах шептались – благородный кавалер Румата, достойный слуга своего короля и Отечества, не был глух к голосу своего сердца и совести, и даже в нынешние тяжелые времена принимал живое участие в судьбах тех несчастных, которые попали в немилость дону Рэбе, продли святой Мика его дни на бренной земле и укрепи дух. История спасения из благословеного Арканара Цурена Правдивого и сама была достойна героической баллады, как и передающиеся от человека к человеку и постоянно обрастающие новыми деталями хроники похождений Араты Горбатого. Сам благородный дон, таким образом, и сам был овеян загадочным и героическим ореолом.
Несколько месяцев назад доне Таме наконец довелось лично пообщаться с кавалером Руматой и даже переписать себе в альбом одну из его баллад. Встреча эта положила начало интересному знакомству, которое обещало в этот вечер превратиться в другие, не менее приятные и куда более... близкие отношения.
Дело в том, что дон Иуран, отставной военный, богатый землевладелец и муж доны Тамы, постоянно находился в разъездах. Злые языки, конечно, поговаривали, что дон Иуран просто делит своё внимание между молодой женой и ещё несколькими женщинами куда более низкого происхождения, но дона Тама, как женщина приличная и разумная, эти слухи с негодованием отвергала. Ей нравилась жизнь при блистательном арканарском дворе, с его великолепным искусством, галантными кавалерами и той свободой, которую имеет жена совсем небедного аристократа, постоянно разъезжающего по делам. Впрочем, до знакомства с доном Руматой о супружеской измене прекрасная дона не помышляла.
Письмо дона Тама писала, обмирая от аморальности собственного проступка, и, что уж говорить, дерзости. В сущности, кто она такая, чтобы предлагать свою любовь кавалеру, чьего расположения, по слухам, добивается признанная красавица дона Окана? Однако на следующее же утро после отправки письма пришел ответ, в котором дон Румата благодарил дону Таму за оказанную честь и принимал приглашение как на дружеский вечер, так и на более подробное изучение ее библиотеки.
И вот вечер настал. Дона Тама наслаждалась.
Природа невероятно щедро одарила Румату. Помимо многочисленных талантов, благородный дон мог гордиться чистым звучным голосом и удивительной, почти неправдоподобной красотой. Волосы словно сами собой падают на плечи правильными мягкими волнами. Живые проницательные глаза, благородные черты лица. Сколько Румате лет, точно не знал никто, но выглядел дон очень молодо. Темный колет и роскошный наборный пояс с двумя знаменитыми мечами красиво обрисовывали гибкое и стройное тело. Из всех камней дон Румата признавал лишь изумруды – в отделке пояса, в пряжках сапог, умножающие и подчеркивающие сияние самого главного, в легком золотом обруче, без которого благородного дона, по слухам, вообще никогда и никто не видел. С узором обруча перекликалась и золотая вышивка на колете.
В малой гостиной, где сейчас собрались посиделки, центральное место занимал старый клавесин, гордость доны Тамы. Около него, как около сцены, расположили полукругом кресла и стулья, к нему выходили желающие выступить. Дону Румате, неплохому музыканту, сопровождение сегодня не было нужно. Он прикрыл крышку инструмента и чуть прислонился боком. Опустил ресницы, словно слушая внутренний голос и совсем не тяготясь любопытными взглядами.
Чистый и глубокий голос дона Руматы ускорялся и вновь приходил к почти разговорному ритму, мягко затягивал припев а затем улетал в самое небо, не оставляя в груди места для бешено колотящегося сердца.
Казалось, еще минута – и распахнутся окна в мягко освещенную гостиную, впуская вольный осенний ветер, насыщенный влагой и ароматом листвы, ударят в глаза косые солнечные лучи. Дона Тама, будучи потомственной горожанкой, природу не жаловала и единственную в жизни конную охоту вспоминала почти с содроганием. Но перед глазами все равно встал бескрайний бледно-синий небесный купол, смыкающийся на горизонте с мертвенной, коричнево-серой полевой далью.
И ты увидишь день
Для одного тебя созданный
И первый раз поймешь,
Что есть в груди твоей сердце
Когда придет к тебе
Придет, как будто луч солнечный
Шальная как ветер
Большая, как море
Земная любовь…
Есть ли у благородного дона дети, если он может с такой теплотой петь такое наставление своему наследнику? Был ли этот прекрасный, обаятельный и умный мужчина действительно близок духом и телом с какой-то женщиной, или с такой нежностью льющиеся слова – это плач одинокого сердца
Желающих выступать после великолепного Руматы нашлось немного, служанки принесли перемену чая и сластей. Оживившийся разговор почти заглушил новую гамму дона Окио, и тот в сердцах едва не сломал клавесин, за что был выведен из гостиной. Дамы и кавалеры вовсю обменивались альбомами, перешучиваясь, иногда проливая напитки и обсыпая страницы сладкой пудрой. Румата, на правах особо приглашенного гостя, завладел диванчиком и альбомом доны Тамы, и рисовал, с видом увлеченным и отвлеченным.
Не осень, весна. Рваные высокие облака отражаются в последних лужах, еще не впитавшихся в землю. Не убраны озимые, тянут к небу новые тонкие ветки деревья на дальней опушке леса. Вот из-под пера выскользнула клякса – жирная ворона ковыряет землю…